Форум жилого комплекса Якорь, Санкт-Петербург, юго-западнее пересечения ул. Оптиков и Туристской

Олег Логинов, Царь Пётр I, http://www.all-crime.ru/kazni/en-kazney/kazni-en-18-petr-i.htm

цитата:

Говорят, что причиной жестоконравия Иоанна Грозного стало его трудное детство. С малолетства он принужден был видеть грызню за престол вокруг него, отягощенную не только интригами, но и убийствами. Когда в сознание юного царя закладывается не уважение к человеческой жизни подданных, а наоборот убеждение, что она ничего не стоит, то вряд ли стоит ожидать, что в зрелом возрасте он начнет ее ценить.

На характере и мировоззрении Петра I безусловно, отразился стрелецкий бунт 1682 года.
До взрыва стрельцов довели задержки жалования и самоуправство начальников. А поводом к выступлению послужил слух, что старший брат Петра – наследник царского престола Иван тайно задушен. Под барабанный бой стрельцы вступили в Кремль. Чтобы успокоить их мать Петра – Наталья Нарышкина вывела на дворцовое крыльцо обоих царевичей – Ивана и Петра. Стоя на Красном крыльце подле матери 11-летний Петр проявил удивительное самообладание и не изменился в лице даже тогда, когда стрельцы подхватили на копья боярина Матвеева и его сторонников.
Разбушевавшихся стрельцов не остановил вид живого и невредимого царевича Ивана. Унять их было некому. Дворяне и бояре попрятались. Стрельцы расхаживали по Кремлю, разыскивая Нарышкиных, а потом три дня буйствовали по всей Москве, грабя боярские и купеческие дома. В честь своего бунта стрельцы воздвигли на Красной площади столп, на котором были перечислены их заслуги и фамилии казненных ими бояр.
Между тем стрельцы, почувствовав себя настоящими хозяевами, попытались поставить во главе Российского государства начальника Стрелецкого приказа князя И. Хованского. Однако Хованский был обманом вызван к царевне Софье, схвачен и казнен. После этого стрелецкий столп на Красной площади был срыт, а многие участники бунта казнены.

Августовской ночью 1689 года Петр был разбужен в селе Преображенском. Ему сообщили, что стрелецкие полки опять взбунтовались и хотят схватить его. Пока сторонники царя собирали силы, Петр ускакал в Троице-Сергиев монастырь. Пережитые волнения оставили у него память в виде конвульсивных подергиваний лица, проявлявшиеся в стрессовых ситуациях. Он почувствовал себя спокойным только когда к монастырю подошли его верные Преображенский и Семеновский полки с развернутыми знаменами. Вскоре стрельцы были усмирены, а их руководитель Ф. Шкловитый – казнен.

Когда стрельцы взбунтовались в третий раз, то их очередной мятеж окончательно допек Петра I.
Поводом для возмущения стало решение передислоцировать стрелецкие части в город Великие Луки для защиты западных границ. Не то, чтобы стрельцы сильно противились этому, но у них уже накопилось раздражение от задержек выплаты жалования, да тут еще из-за нехватки тягловых лошадей им предстояло тянуть в Великие Луки часть пушек на себе.
Сначала они отправили делегацию с петицией в Москву. Но царь Петр в это время постигал премудрости флотостроения за границей, а без него никто не захотел заниматься стрелецкими проблемами. 6 июня 1698 году недовольство стрельцов переросло в бунт, они взяли оружие и отправились строем в Москву.
18 июня их встретили у Новоиерусалимского монастыря верные царю части в составе в составе «потешных» полков и дворянского кавалерийского ополчения под руководством А.С. Шеина и П. Гордона. (2300 человек в составе «потешных» полков и дворянское кавалерийское ополчение). Стрельцы не стремились воевать, поэтому были быстро рассеяны залпами артиллерии и побежали. Кавалерия согнала их в одно место, где они были арестованы и отданы под суд. Шеин и князь-кесарь Ромодановский прямо в поле провели дознание и тут же повесили 57 стрельцов, признанных зачинщиками мятежа.
Известие об очередном стрелецком бунте застало Петра I в Австрии. Он немедленно отправился на родину. Но когда приехал, все уже закончилось. Складывается впечатление, что Петр решил раз и навсегда покончить со стрелецким источником смут. Он распорядился провести новое масштабное следствие, а для этого даже приказал выстроить в Преображенском разбойном приказе 14 новых пыточных камер. 4 тысячи арестованных стрельцов угодили в настоящий конвейер пыток и допросов.
Благодаря их признаниям, полученным под пытками, стрелецкий бунт обрел новые политические мотивы. Якобы стрельцы предполагали свергнуть Петра I и возвести на престол Царевну Софью, после чего предать огню Немецкую слободу и уничтожить всех иностранцев в Москве.
После этого начались массовые казни. 30 сентября 1698 года первая партия осужденных стрельцов в количестве 200 человек была приведена на Лобное место в Москве. Петр I был так возбужден стрелецким бунтом, что взялся лично рубить головы осужденным и приказал своей свите встать к плахам вместо палачей. Хотя головы рубили всей свитой, но процесс занял два часа. Поэтому для ускорения казней впредь было решено использовать не плахи, а бревна и укладывать на них осужденных не по одному, а, сколько достанет длины бревна .
11 октября 1698 года так и поступили. На двух длинных корабельных соснах одновременно укладывали свои головы до 50 человек и умерщвление превратилось в некий технологический процесс.
Стрельцы в линию становились на четвереньки, пристраивая свои шеи на длинном бревне. И сразу четыре палача с топорами обезглавливали их одновременно одного за другим. В три приема были казнены сразу 144 стрельца. У штатных палачей «рука махать устала» и стали выкликать добровольцев из толпы. Добровольцы быстро сыскались, их бесплатно поили водкой и вручали в руки топоры.
На следующий день по той же схеме обезглавили еще 205 стрельцов. Потом, 13 октября - еще 141-го. Чтобы разнообразить конвейер смерти, осенью 1698 года процедуре казни придали больше торжественности. Осужденных стали вывозить к Лобному месту в черных санях, увитых черными лентами, в которых стрельцы сидели по двое с зажженными свечами в руках. После того как были обезглавлены около тысячи стрельцов, казни на некоторое время прекратились.
Но это оказалось лишь антрактом. В январе - феврале 1699 года были казнены еще 215 стрельцов. Только теперь уже ратным людям не рубили головы. Их вешали на стене, окружавшей Новодевичий монастырь в Москве. Эти казни тоже были поставлены на конвейер. На одной виселице вздергивали по десять человек разом. В записках Желябужского сказано, что «по обе стороны сквозь зубцов городовых стен просунуты были изнутри Белого города, а други концы тех бревен выпущены были за город, и на тех концах вешаны стрельцы».
Некоторых стрельцов подвергли колесованию. Им сначала раздроблялись руки и ноги. А потом их тела поднимались на колесо, горизонтально укрепленное на высоком колу. На него клали осужденного, а раздробленные его конечности пропускали между спицами. Если желали прекратить мучения, то осужденному стрельцу отсекали голову и надевали ее на кол. Желябужский описывал эту казнь так:
«У них, за их варварство, ломаны руки и ноги колесами. И те колеса воткнуты были на Красной площади на колье, и те стрельцы положены были на те колеса, и живы были на тех колесах не много не сутки, и на тех колесах стонали и охали».
Об одной драматической ситуации в ходе стрелецкой казни писал свидетель тех событий Корб:
«Перед Кремлем встащили живых на колеса двух братьев, предварительно переломав им руки и ноги... Привязанные к колесам преступники увидали в груде трупов своего третьего брата. Жалостные вопли и пронзительные крики несчастных тот только может себе представить, кто в состоянии понять всю силу их мучений и невыносимой боли. Я видел переломанные голени этих стрельцов, туго привязанные к колесам».

Существует легенда про Петра I, до некоторой степени объясняющая его суровость и крайнюю скупость на помилования. После подавления стрелецкого бунта трое братьев-мятежников были осуждены на смерть, но их мать умолила царя простить самого младшего из них - опору ей на старости лет. Окончив душераздирающее прощание с двумя старшими сыновьями, стрельчиха повела из острога младшенького. Не успев выйти за ворота тюрьмы, он споткнулся, упал, ударился головой о камень и умер. Петр считал, что все трое приговорены к казни справедливо, как злодеи, и в происшествии он увидел перст Божий.
Всего были казнены 1182 стрельца, более 600 человек были отправлены в Сибирь, сестры царя Софья и Марфа за поддержку стрелецкого бунта были заточены в монастырях, где через несколько лет и скончались.
Тела колесованных, поднятые ввысь на колесах и отрубленные головы стрельцов, одетые на колья, оставались на площадях более трех лет. Но даже это жестокое назидание не отвратило стрельцов от нового бунта.
10 августа (30 июля по ст. стилю) 1705 года поднялся стрелецкий бунт в Астрахани. Бывшие там стрельцы не пожелали брить бороды и надевать солдатские, новой формы, кафтаны. Ночью они убили астраханского воеводу Ржевского с детьми и перебили 300 человек чиновников. Однако Петр I жестоко подавил и этот их мятеж, а потом окончательно расформировал стрелецкие части.
Стрелецкие казни выработали наплевательское отношение к человеческой жизни. А это нашло отражение в реформированном Петром I российском законодательстве. Если в судебнике царя Алексея Михайловича смертной казнью были чреваты около шестидесяти составов преступлений, то в законах Петра I таких преступлений стало уже 123.

Артикулы Петра I устанавливали не только наказание в виде смертной казни за то или иное преступление, но и вид этой казни.
Так, за государственные преступления в виде вооруженного восстания или подготовки убийства государя полагалось четвертование. За устное оскорбление царя отрубалась голова. Бунтовщики и возмутители государственного порядка приговаривались к повешению.
Наказания за должностные преступления карались мягче, но для взяточников тоже была предусмотрена смертная казнь.
Сурово преследовались и преступления против личности. За умышленное убийство - отсечение головы, за неосторожное убийство - тюремное заключение, шпицрутены (толстые прутья, которыми били преступника, прогоняя его сквозь строй). Разрешалось подвергнуть смертной казни врача, по халатности, умертвившего больного. За заказное убийство, к примеру, отравление отца, матери, ребенка или офицера, полагалась одна из самых страшных казней - колесование. За похищение людей рубили голову.
Из имущественных преступлений строже всего наказывали за кражи. Смертная казнь через повешение применялась за кражу в четвертый раз, за кражу госимущества, за кражу во время стихийного бедствия, наводнения или пожара. Если ценность краденого превышала двадцать рублей, то разрешалось казнить уже после первой же кражи.
Жестко карались и преступления против нравственности. За изнасилование, мужеложство - смертная казнь или ссылка на галеры.

Правда, Петр I значительно смягчил наказания за преступления против религии.
Надо сказать, что царь Петр все-таки старался использовать преступников для пользы государевой – на строительстве городов и кораблей, на гребных галерах, поэтому старался людей на тот свет, без отработки вины ударным трудом на этом, не отправлять. Однако при этом каторжные гребцы и строители подвергались еще членовредительским наказаниям.
15 января 1724 года Петром I был издан указ «О вырывании ноздрей у каторжных и колодников». «Во всех местах, – говорится в указе, – из которых в каторжную вечную работу присылаются, вынимать следует у каторжных невольников ноздри до кости, дабы, когда случается таким бежать, чтобы везде утаиться было не можно, и для лучшей поимки были знатны». Членовредительные наказания были отменены в России лишь в 1817 году.
Любопытно как царь Петр отозвался о прусских законах, согласно которым смертной казнью каралось даже самое незначительное преступление, например, связь с женщиной. Петр I сказал: «Видимо, у Карла в его государстве более лишнего народа, нежели в Москве. На беспорядки и преступления надлежит, конечно, налагать наказания, однако же и сберегать жизнь подданных, сколько возможно».
В правление Петра I была введена в обиход даже казнь по жребию. Она применялась в тех случаях, когда среди множества людей нельзя было выявить конкретных виновников или когда в преступлении участвовало много людей, но не было смысла казнить всех. Например, за коллективную драку между селами за спорные земли казнили по жребию каждого двадцатого.
Смертью карался переход в другую веру. Жена капитана морской службы Александра Возницына как-то донесла на мужа, что тот, будучи в Польше у жида Бороха Лейбова, принял жидовство (иудаизм) с совершением обрезания. После этого Возницын был жестоко пытан на дыбе и сожжен на костре.
Для сохранения строевого леса, столь необходимо для флота и новых городов образцово-показательно предавали смерти браконьеров. От городской черты строящегося Петербурга в обе стороны - вдоль Финского залива и по берегам Невы до Ладоги - через каждые пять верст были установлены виселицы, на которых казнили пойманных с поличным порубщиков леса. Петр I лично распоряжался о проведении облав на крестьян, ворующих лес, и однажды велел казнить каждого десятого из пойманных.
Легкость, с которой Петр I отправлял людей на казнь, нашла свое отражение в легендах и исторических анекдотах. Например, в памяти народной сохранилась такая история:
«Зимой на Неве ставились рогатки, чтобы после наступления темноты не пропускать никого ни в город, ни из города. Однажды император Петр I решил сам проверить караулы. Подъехал он к одному часовому, прикинулся подгулявшим купцом и попросил пропустить его, предлагая за пропуск деньги. Часовой отказывался пропускать его, хотя Петр дошел уже до 10 рублей, суммы по тем временам очень значительной. Часовой же, видя такое упорство, пригрозил, что будет вынужден застрелить его.
Петр уехал и направился к другому часовому. Тот же пропустил Петра за 2 рубля.
На следующий день был объявлен приказ по полку: продажного часового повесить, а полученные им рубли просверлить и подвесить ему на шею. Добросовестного же часового произвести в капралы и пожаловать его десятью рублями».

Что касается видов казни, то они в правление Петра I остались в основном традиционными: обезглавливание, повешение, колесование, утопление, сожжение.
Правда, он обогатил этот арсенал расстрелом, который при нем стал одной из основных воинских казней. Законодательно расстрел был введен Воинским уставом в 1716 году. Применялся он только к военным и за воинские преступления. Расстреливали перед строем полка. После чтения приговора осужденный заковывался в кандалы, лишался мундира и оружия.

Правда при Петре I фактически перестала применяться казнь для женщин, убивших своих мужей, через окапывание. Возможно на это повлияло мнение иностранцев, ставших свидетелями казни Анфисы Семеновой, осужденной за убийство мужа, торгового человека Андрея Викулова, по прозванию «Тябота».
Свидетелем этой казни оказался также этнограф Е. Карпович, который весьма живописно обрисовал поведение женщины:
«По прочтении этого приговора палачи подтащили молодую женщину к самой яме и опустили ее почти до подмышек, как в мешок. Они взялись за заступы и живо закидали пустое пространство землею, которую потом плотно утоптали ногами. Над утоптанным местом виднелось бледное, искаженное ужасом лицо Анфисы, которая отчаянно мотала головою и двигала плечами, как будто силясь раздвинуть охватившую ее могилу и вырваться оттуда. Заметно было, что она хотела закричать или сказать что-то, но не могла, и губы ее только судорожно шевелились. Длинные и густые ее русые волосы от сильного движения головы разметались во все стороны и прикрыли ей лицо».
Казнь Анфисы Семеновой не укрылась от внимания иностранцев. На следующий день они, прогуливаясь с Петром, высказали ему свое негативное мнение о ней. Русский государь заметил им, что сия казнь справедливая - ведь она мужа убила. Но иностранцы возразили, что русские мужчины бьют своих жен чем ни попадя, вот те порой и отвечают им той же монетой. А, мол, в Англии отношение к женщине совсем другое и подобных преступлений там почти нет. Один англичанин спросил: какой будет гражданин, если он знает, что его мать зарыли в землю, а потом ее труп бесстыдно повесили за ногу? Петр подумал и приказал застрелить Анфису, тем самым избавив ее от мук. А казнь окапыванием после этого почти не практиковалась.

Зато при Петре I практиковался необычный способ сожжения преступников, который скорее можно назвать копчением. В 1701 году этой казни подвергли за распространение возмутительных «тетрадей» (листовок) о Петре I некоего Гришку Талицкого и его подельника по фамилии Савин.
Обоих осужденных в течение восьми часов держали над медленным огнем, окуривая каким-то едким дымом, от которого у них вылезли все волосы на голове и бороде, а тело медленно тлело, как воск. В конце концов, их обезображенные тела были сожжены вместе с эшафотом.

Среди многочисленных западных обычаев Петр I опробовал и некоторые их ритуалы казней. Например, по аналогии с инквизиторскими сожжениями изображений заочно осужденных, он также осуществил несколько казней кукол.
После измены украинского гетмана Мазепы в 1708 году была изготовлена его кукла в человеческий рост, одетая в подлинную одежду гетмана и с лентой ордена св. Андрея Первозванного через плечо. Палачом для куклы заделался Александр Меншиков, который предал ее казни, предназначенной для изменников, - четвертованию. В 1718 году аналогичной казни предали куклу генерала Ностица, бежавшего с русской службы с большой суммой казенных денег.
Можно легко понять желание царя Петра предать лютой казни Мазепу, который обманул его доверие самым коварным образом. Петр I настолько доверял Мазепе, что посчитал клеветой сообщение бежавшего в Россию полковника Василия Кочубея о тайных переговорах Мазепы со шведским королем Карлом XII и польским королем Лещинским, целью которых было отделение Украины от России и подчинение ее власти Швеции и Польши. Русский царь даже выдал «клеветников» - Кочубея и его товарища полковника Искру, украинскому гетману. И тот казнил их 26 июля 1707 года. А в самый трудный для России период войны со Швецией, Мазепа изменил Петру I и перебежал на сторону его врага. Однако Мазепа жестоко просчитался со своими планами. Войну выиграл царь Петр. И пусть он не смог добраться до Мазепы, чтобы казнить его, но тому пришлось с клеймом предателя бегать от мести русского царя до конца своих дней.

А Петр I был памятлив на хорошее и на плохое. По приказу царя Петра спустя 13 лет после смерти было извлечено из могилы тело боярина Милославского, который был сторонником царевны Софьи и подбивал стрельцов на неповиновение в 1682 году. Труп Милославского водрузили на тележку, запряженную шестью свиньями, привезли в Преображенский приказ, где облили кровью казненных преступников, а затем рассекли на части. «И во всех застенках под дыбами оныя скаредныя части его закопаны, и умножаемою воровскою кровию доныне обливаются, по псаломскому слову: мужа кровей и мести гнушается Господь».
Двойной казни физической и религиозной Петр I подверг майора Степана Глебова, с которым якобы имела любовную связь первая супруга государя Евдокия Лопухина. Она была пострижена в монастырь под именем иноки Елены. Но спустя несколько лет Петру I донесли, что Глебов, будучи комиссаром по набору рекрутов, посетил монастырь, где содержалась в заточении опальная царица, и вступил в ней в связь.
Если это так, то расплата за любовь для майора стала просто ужасной. Его четырежды пытали. Сначала пороли кнутом. Потом к открытым ранам после порки прикладывали раскаленные угли. Но Глебов и после этого упорствовал и не сознавался, что спал с бывшей царицей. Тогда Петр I приказал привязать его к доске, утыканной гвоздями. Глебов пролежал без движения на этой доске трое суток, после чего не выдержал и «сломался». Он признался и в том, что спал с Евдокией и в том, что состоял в заговоре с епископом Ростовским Досифеем. Так, что казнили Глебова не за секс с царицей, а заговор против государя.
Однако его не четвертовали как других изменников. А предали эксклюзивному для России способу умерщвления. 15 марта 1718 года в Москве в третьем часу пополудни Степана Глебова живьем посадили на неструганый «персидский» кол. Во время этой жесточайшей экзекуции он не проронил ни слова, а на все призывы к покаянию со стороны священников отвечал, что каяться ему не в чем. По отношению к майору проявили некое садистское милосердие – для защиты от свирепствовавшего тридцатиградусного мороз, его укутали в тёплую меховую шубу и надели шапку. Но это только продлило муки несчастно. Он умирал около 16 часов. Смерть Глебова последовала в половине восьмого утра 16 марта. Говорят, что на рассвете перед смертью Степан успел испросить украдкой у одного иеромонаха причащение святых тайн, после чего скончался.
Голова его была отрублена, а тело было снято с кола и брошено среди тел других казненных.
Спустя три года Петр I вновь вспомнил про Степана Глебова и повелел Святейшему Синоду предать его церковному проклятию. Варлаам, епископ Суздальский и Юрьевский предал Глебова анафеме в специальном указе от 22 ноября 1721 года, в котором называл его «злолютым закона Божия преступником» , «царского величества противником» «лютейшим благочестия преступником и презирателем».

Между тем прелюбодеяние монахини и майора жестоко аукнулось еще многим людям.
Незадолго до казни Глебова увидел свет царский манифест от 6 марта 1718 года, составленный по результатам почти годового расследования. В нем прямо говорилось, что опальная царица и Степан Глебов блудили на протяжении двух лет, чему потворствовали сторонники царевича Алексея. Их тоже приговорили к смертной казни вместе с Глебовым. Петр I обязал присутствовать своего сына Алексея при исполнении приговора его друзьям и единомышленникам.
Боярин Кикин, секретарь Царевича, был приговорен к колесованию и битью кнутом - 4 раза по 100 ударов. Трудно сказать, как он выдержал все это. Современник писал о его казни: «Мучения его были медленны, с промежутками для того, чтобы он чувствовал страдания. На другой день царь проезжал мимо. Кикин еще жив был на колесе; он умолял пощадить его... По приказанию царя его обезглавили и голову воткнули на колесо».
Камердинеру Афанасьеву было назначено отрубание головы, что и было исполнено без лишних проволочек. Епископа Досифея, как одного из руководителей заговора колесовали и выпотрошили, после чего голову его насадили на кол, а внутренности сожгли. Колесовали и подьячего Докукина. Лежа на колесе, он сказал, что откроет своих сообщников. Его сняли и отвезли в Преображенское на допрос, после чего отрубили голову и воткнули на кол, а тело положили на колесо. Поклановскому, после порки кнутом отрезали нос, уши и язык.

Отголоском процесса о прелюбодействе и преступном заговоре против государя стала казнь Абрама Лопухина, брата царицы Евдокии и сторонника царевича Алексея. 8 декабря 1718 года ему отрубили голову и водрузили ее на кол, на котором она устрашала честной народ 5 лет и 4 месяца. В апреле 1724 года вдова Лопухина официально обратилась к Петру I с просьбой выдать ей голову мужа для захоронения. Только после этого ее сняли с кола.

Не избежала наказания за неверность и опальная царица Евдокия. Франц Вильбуа в своих «Рассказах о Российском дворе» писал:
«Она была заключена в четырех стенах Шлиссельбургской крепости, после того как ей пришлось пережить осуждение и гибель в тюрьме ее единственного сына Алексея Петровича, смерть своего брата Абрама Лопухина, которому отрубили голову на большой московской площади, а также смерть своего любовника Глебова, который был посажен на кол на той же площади по обвинению в измене…
…Она пробыла в этой тюрьме с 1719 до мая 1727 года. И единственным ее обществом и единственной помощницей была старая карлица, которую посадили в тюрьму вместе с ней, чтобы она готовила пищу и стирала белье. Это была слишком слабая помощь и часто бесполезная. Иногда она была даже в тягость, так как несколько раз царица была вынуждена, в свою очередь, сама ухаживать за карлицей, когда недуги этого несчастного создания не позволяли ей ничего делать».
Монахине Евдокии, бывшей царице, разрешили вернуться из ссылки в столицу в 1728 году. По этому поводу некий Григорий Чечигин прилюдно заметил что, мол, в Москву едет царица, «которую Глебов блудил». Об этих его высказываниях тут же донесли куда следует. Чечигина арестовали и подвергли пытке, чтобы выведать по чьему наущению он распространяет «поносные речи». Чечигин не стал скрывать и заявил, что о блуде Евдокии и Глебова он узнал из царского манифеста от 6 марта 1718 года, в котором говорилось за что майора будут казнить. Хотя Чечигин и оправдался, но чтобы не болтал лишнего, его наказали кнутом и сослали в Сибирь на вечное поселение.

С Екатериной царь Петр жил гораздо более счастливо, чем с Евдокией. Говорят, что в Екатерине он души не чаял и после смерти намеревался оставить ей престол. 7 мая 1724 года он устроил торжественную и пышную коронацию Екатерине. Однако вскоре Петру I пришлось убедиться, что и его новая супруга не святая. Царицу скомпрометировал ее любимец и правитель ее Вотчинной канцелярии камергер Вильям Монс, брат известной Анны Монс. Пользуясь близостью к императрице, Монс беззастенчиво занимался различными злоупотреблениями для собственного кармана. 14 ноября 1724 года суд признал Монса виновным в следующих преступлениях:
«1) взял у царевны Прасковьи Ивановны село Оршу с деревнями в ведение Вотчинной канцелярии императрицы и оброк брал себе. 2) Для отказу той деревни посылал бывшего прокурора воронежского надворного суда Кутузова и потом его же отправил в вотчины нижегородские императрицы для розыску, не требуя его из Сената. 3) Взял с крестьянина села Тонинского Соленикова 400 рублей за то, что сделал его стремянным конюхом в деревне ее величества, а оный Солеников не крестьянин, а посадский человек».
С ближайшими помощниками Монса поступили сурово, но не жестоко. Его секретаря Столетова высекли кнутом и сослали на 10 лет на каторгу в Рогервик. Его сестру Матрену Балк тоже подвергли порке кнутом, после чего сослали в Тобольск. Но кого в этой истории по настоящему жаль так это царского шута Ивана Балакирева, которого били батогами и сослали в Рогервик на три года. Вина Балакирева в приговоре звучала так: «Понеже ты, отбывая от службы и от инженерного учения, принял на себя шутовство и чрез то Вилимом Монсом добился ко двору его императорского величества, и в ту бытность при дворе во взятках служил Вилиму Монсу и Егору Столетову».
Монс же был приговорен к смертной казни. Которую царь Петр Алексеевич превратил в испытание для своей супруги. Однако Екатерина это испытание выдержала достойно. Она держалась невозмутимо и ничем не выдала своей жалости к любимцу.
О казни Монса было сделано специальное объявление, как о каком-то представлении:
«1724 года ноября в 15 день, по указу Его Величества Императора и Самодержца всероссийского, объявляется во всенародное ведение, что завтра будет во десятом часу перед полуднем на Троицкой площади экзекуция бывшему камергеру Виллиму Монсу, да сестре его Балкше, подьячему Егору Столетову, камер-лакею Ивану Балакиреву за их плутовство такое, что Монс и сестра его и Егор Столетов, будучи при дворе Его Величества, вступали в дела противныя указам Его Величества и укрывали винных плутов от обличения вин их и брали за то великие взятки, и Балакирев в том Монсу и прочим служил. А подлинное описание их вин будет объявлено при экзекуции».
Когда Монса вели на плаху, Екатерина с дочерьми беззаботно разучивала новые танцы. Она не проронила слезинки и когда его лишали жизни. А между тем экзекуция, которой подвергли Вильяма была в духе того времени жестокой.
После казни Петр I посадил царицу в сани и повез на лобное место. Глядя на отрубленную голову любимца, Екатерина спокойно улыбалась. Тогда Петр решил продлить испытание, он приказал поставить в покоях супруги заспиртованную в стеклянном сосуде голову Монса. При этом царь разбил зеркало со словами: «Видишь стекло сие? Презрительное вещество, из коего оно составлено, было очищено огнем и служит ныне украшением дворца моего. Но одним ударом руки моей оно снова превратится в прах, из коего извлечено было». «Разве теперь твой дворец стал лучше?» - нашлась что ответить Екатерина.
Позже голова Монса составила в Кунсткамере компанию заспиртованной голове казненной любовнице царя - Марии Гамильтон. Захоронить их головы решилась только Екатерина II.
Есть версия, что царь Петр собирался казнить и жену Екатерину, по примеру английского короля Генриха VIII, поступившего так со своей супругой Анной Болейн. Но его отговорили под тем предлогом, что после этого ни один порядочный королевский дом не захочет породниться с дочерьми Екатерины и Петра. Царь не стал пороть горячку и спустя 8 дней после казни Монса обручил дочь Анну с герцогом Голштинским.

М. И. Семевский, «Камер-фрейлина Мария Даниловна Гамильтон» // «Слово и дело (1700—1725). Очерки и рассказы из русской истории XVIII в.» (Санкт-Петербург, 1884), с. 185—268; тот же очерк // «Отечественные записки» (1860, т. CXXXII, № 9, с. 239—310). https://en.wikipedia.org/wiki/Mary_Hamilton_(lady_in_waiting)